6 июня исполнилось 223 года со дня рождения А.С.Пушкина, великого писателя, поэта, драматурга, который считается создателем современного литературного русского языка. В этой связи хотелось бы затронуть тему знакомства поэта с миром Ислама.

В творчестве Пушкина 1823–1830-х годов явственно его обращение к мистицизму. Он ищет способ проникнуть в божественное предопределение. Именно в этот период обращается он к Корану, который Пушкин узнал в русском переводе М.И. Верёвкина. Русский драматург М.И. Верёвкин, член Российской Академии, сделал перевод Корана с французского языка. С арабского оригинала Коран был впервые переведён профессором Казанской духовной академии Г.С. Саблуковым в 1877 году.

В 1824 году в Михайловском, в имении, окружённом сосновыми лесами, занесённом ноябрьскими снегами, великий Пушкин создаёт цикл стихотворений, ставших одним из самых удивительных и совершенных его творений – «Подражания Корану».

Это были именно подражания, вольные переложения, а не перевод. В этой работе ощутимо присутствие образов великой книги Ислама, воздействие и духа, и буквы Корана, в глубины которого проник великий русский поэт. Мощное давление откровений, содержащихся в Коране, давление всей книги в целом и отдельных сур присутствуют в каждой стихотворной строке:

Клянусь четой и нечетой,

Клянусь мечом и правой битвой,

Клянуся утренней звездой,

Клянусь вечернею молитвой:

Нет, не покинул я тебя.

Кого же в сень успокоенья

Я ввёл, главу его любя,

И скрыл от зоркого гоненья?

Не я ль в день жажды напоил

Тебя пустынными водами?

Не я ль язык твой одарил

Могучей властью над умами?

Мужайся ж, презирай обман,

Стезёю правды бодро следуй,

Люби сирот, и мой Коран

Дрожащей твари проповедуй.

«Разве тут не мусульманин, разве это не самый дух Корана и меч его, простодушная величавость веры и грозная, кровавая сила её?» (Ф.М. Достоевский о «Подражаниях Корану»).

«Подражания Корану» – не просто поиски экзотики, как, скажем, у Гёте в его «Западно-восточном диване». Нет! Это мощнейший всплеск духовности, толчок к художественному объединению или хотя бы пониманию народов. Недаром на одно из стихотворений этого цикла писали музыку и Даргомыжский, и Свиридов:

Восстань, боязливый:

В пещере твоей

Святая лампада

До утра горит.

Сердечной молитвой,

Пророк, удали

Печальные мысли,

Лукавые сны!

До утра молитву

Смиренно твори;

Небесную книгу

До утра читай!

Именно с этого стихотворения и с музыки Даргомыжского начиналось иное видение Востока, иное его понимание, пошёл русский ориентализм с углублением, который заложил основу для развития восточных музыкальных культур с подлинно национальным колоритом.

Поэтически сильно, интересно и ярко изображает великий поэт могущество Всемогущего Аллаха в усмирении человеческой гордости:

С тобою древле, о Всесильный,

Могучий состязаться мнил,

Безумной гордостью обильный;

Но ты, господь, его смирил.

Ты рёк: я миру жизнь дарую,

Я смертью землю наказую,

На всё подъята длань моя.

Я также, рёк он, жизнь дарую,

И также смертью наказую:

С тобою, боже, равен я.

Но смолкла похвальба порока

От слова гнева твоего:

Подъемлю солнце я с востока;

С заката подыми его!

В «Подражаниях Корану» Пушкин раскрыл и те общечеловеческие черты, ту высокую поэзию и народную мудрость, которые сказались в требовании ответственности человека перед своей совестью в пафосе самоотречения и бескорыстия:

Торгуя совестью пред бледной нищетою,

Не сыпь своих даров расчётливой рукою:

Щедрота полная угодна небесам.

В день грозного суда, подобно ниве тучной,

О сеятель благополучный!

Сторицею воздаст она твоим трудам.

Но если, пожалев трудов земных стяжанья,

Вручая нищему скупое подаянье,

Сжимаешь ты свою завистливую длань, –

Знай: все твои дары, подобно горсти пыльной,

Что с камня моет дождь обильный,

Исчезнут – господом отверженная дань.

В этих строчках ощущается благородная простота и наполненность каждого образа.

Чувствуется в «Подражаниях» особый интерес А.С. Пушкина к образу Пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует), к его моральному облику и пророческому предназначению на Земле:

А вы, о, гости Магомета!

Стекаясь к вечери его,

Брегитесь суетами света

Смутить Пророка Моего.

В паренье дум благочестивых,

Не любит он велеречивых,

И слов нескромных и пустых.

***

С небесной книги список дан

Тебе, пророк, не для строптивых;

Спокойно возвещай Коран,

Не понуждая нечестивых!

Возможно, строками Корана и навеян образ поэта в одном из самых известных его стихотворений, вызвавший много откликов и споров в русской критике. Пушкинский «Пророк» появился в 1826 году, и автор монографии о «Пророке» Н. Черняев пытался доказать, что он восходит не к библейским образам пророков, а к Корану. «Пророк Пушкина, – писал Н. Черняев, – не безымянный и никому неведомый библейский пророк, а Магомет (Мухаммад), которого проповедники Ислама называют просто Пророком или последним Пророком». Далее Черняев подробно сопоставляет пророка у Пушкина с жизнью Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует). И хотя большинство критиков посчитали эти аналогии совершенно не убедительными, всё-таки это не исключает того, что в «Подражаниях Корану» в облике пушкинского пророка уже намечались отдельные черты пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует), прежде всего его непримиримость ко злу, смелое обличение неправды. В «Подражаниях» голос свыше внушает Пророку. Вот как отражает А.С. Пушкин предназначение пророка в одноимённом стихотворении:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

Как бы там ни было, я думаю, что назначение всех пророков одинаково – донести слово истины, добра, правды, справедливости до сердца каждого человека, научить его умению вникнуть в глубину уже родившейся мысли в чужой голове и, подхватив её на лету, задуматься над своей. И ничего нет удивительного в проведении параллелей между отдельными чертами пушкинского «Пророка» и Пророка Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует). Их и не надо искать, ибо духовное богатство личности и заключается в правильном понимании своего предназначения на Земле. У великого поэта Пушкина оно заключается в идейном содержании его поэзии, предназначенной для всех людей независимо от их веры и национальности.

Ф.М. Достоевский говорил о Пушкине, что лишь он «один изо всех мировых поэтов обладает свойством перевоплощаться вполне в чужую национальность», а Н.В. Гоголь, говоря об «отклике» Пушкина на национальные культуры, о его способности к «перевоплощению» писал: «И как верен его отклик, как чутко его ухо! Слышишь запах, цвет земли, времени народа. В Испании он испанец, с греком – грек, на Кавказе – вольный горец в полном смысле этого слова».

Эта «всемирная отзывчивость», «перевоплощаемость» Пушкина – одно из важнейших свойств его творчества. Но она достигается не в результате отказа от личного отношения к теме. В изображении далёких эпох, иных национальных культур Пушкин, глубоко воссоздавая их внутреннюю сущность, в то же время сохраняет свою оценку, даёт своё истолкование и восприятие тех событий и характеров, которые им показаны. Как установлено исследователями, пушкинские «Подражания Корану» чаще всего являются самостоятельными произведениями, весьма свободными по отношению к образцам, по-новому осмысляющими текст, дающими как бы экстракт, самую сущность образцов. В его лирических стихах с особой полнотой и вместе с тем со скупой сдержанностью раскрывается личность самого поэта, внутренняя сила и богатство его восприятия жизни.

Пушкин один из первых в русской литературе обратился к поэзии Востока, его культуре. Поэзия арабов, персидская литература и Коран органически вошли в его творчество. Вместе с тем он резко возражал против стилизаторского отношения к восточной поэзии, внешнего подражания ей, восприятия её как эффективной экзотики. Восток и его прошлое показаны Пушкиным не условно-стилизованно, а во всём специфическом своеобразии национальной культуры, во всей исторической конкретности. Его стихи о Востоке выдержаны в разной словесной тональности, наделены различным национальным колоритом. Восток библейский у Пушкина значительно отличается от Востока мусульманского, арабского. В стихотворениях «Фонтану Бахчисарайского дворца» и «В прохладе сладостной фонтанов» Пушкин обратился к Востоку в изображении ханского Крыма и передал в этих стихотворениях и восточную негу, и пассивную созерцательность феодального Востока, и узорчатую яркость Бахчисарайского дворца, и пышность ханских пиров, включив в свои стихотворения точные этнографические детали. Восток в его стихах воссоздан не во внешней пышности, а со своей философией, мировоззрением, со своей духовной культурой, данной в глубокой, проникновенной формулировке, в определении стихов и сказаний поэтов Востока:

На нити праздного веселья

Низал он хитрою рукой

Прозрачной лести ожерелья

И чётки мудрости златой.

Пушкин говорит здесь о сочетании пышности с мудростью, которое было характерно для восточной придворной поэзии и которое было бы неуместно в стихах другой тематики. Витиеватость и декоративная фиктивность этих образов, обычно чуждые самому Пушкину, здесь передают условные, узорчатые арабески восточной поэзии.

В «Подражаниях Корану» А.С. Пушкин с необычайной полнотой передаёт мудрость, страсть и веру мусульманского Востока, его суровую экзальтированную поэзию.

Таким образом, Пушкин глубоко проник не только в слог и стиль восточной поэзии, но в самую сущность национальной культуры народа на определённой ступени его исторического развития. «Всемирная отзывчивость» и «перевоплощаемость» Пушкина – это глубокий, содержательный труд его души, становление его личности, в которой религиозное чувство и сознание играло первостепенную роль. Она помогла понять историю и культуру других народов, а другим народам открыла великого поэта – А.С. Пушкина. Она положила начало целой плеяде русских поэтов, пытающихся в своих произведениях с пушкинской отзывчивостью передать индивидуальный облик и национальную специфику другого народа.

Коранические мотивы в поэзии А.С. Пушкина